ДУРА
– А знаешь, что значит имя «Дуня»? – спрашивает меня бабушка. Я вижу её хитрый прищур и чую подвох. Но узнать хочется, сосредотачиваюсь и соглашаюсь.
– Дураков У нас Нет, – расшифровывает бабушка. Опа! Я поняла фишку.
– А как же «Я»? – радостно парирую.
– А ты разве дура? – смеется бабушка. Блин, вот облом, получила по носу.
Быть дурой в нашем женском семействе было непрестижно и осмеятельно-осудительно. Хотя в детсадовском мире существовала и другая версия дурости. Из полемики «дура-сама дура» можно было выйти с помощью считалочки: «Дура, дура, не на век. Дура – умный человек. Дура учиться на пять. Дуру надо уважать». Что это значит было сложно понять, но чувствовалось в дурости что-то хорошее.
Да еще и в сказках постоянно фигурировал Иван-дурак, и, в отличии от старшего – «умного детины», удача была всегда на стороне дурака. Это смущало: ведь я была старшей и считала себя умной. Хотя… с другой стороны женских сказочных героев с атрибутом дурости как-то не наблюдалось: Марьи были искусницы, Василисы – премудрые, Хаврошечки – крошечки. И это, как мне казалось, обязывало.
Став старше, дураки получили для меня свое совершенно определенное физическое воплощение. Мама устроилась работать в психоневрологический интернат, дурдом, если по-простому. В лихие 90-е существовала европейская программа по социализации людей из закрытых учреждений. Мама была педагогом, которая учила дураков ходить в магазин, ездить на автобусе и получать прочие житейские навыки открытого мира. Она была воодушевлена этой работой и много мне рассказывала об особенностях, об их ценности как неутомимых работников, так как ум забирает слишком много энергии, а у них это устроено иначе. Правда, у мамы появилась привычка повторять по несколько раз какую-нибудь простую бытовую просьбу. Это дико раздражало и фраза: «Мама, мы не дураки!» в нашей семье говорилась постоянно.
Однажды, она взяла меня в поездку по обмену опытом в другой интернат, в Ярославской области. Пока мама и её коллеги обменивались за закрытыми дверями, я бродила по тусклым коридорам интерната. Меня сопровождал густой, тяжелый, стойкий запах лекарств и общее неподдельное любопытство проживающих. Моя впечатлительность была абсолютно ошарашена, как будто попала в другой мир: здесь живут, разговаривают, смеются, телик смотрят, интересуются, всё как у людей, а среди них я как лунатик – вообще ничего не понимаю. Когда меня спрашивали, из-за дикции я не могла понять о чём, когда всё-таки понимала, не знала, что ответить. Я тупо улыбалась, как меня научила мама. В общем, из всех дураков в интернате больше всего дурой была я сама. Я так чувствовала, но ни за что бы не призналась в этом. Поэтому еще долго отходила от этого опыта.
Маму дураки любили. После её увольнения из интерната, ещё долго они приходили в гости.
- Мангарита дома? (Мамино имя из них никто не мог толком выговорить.)
– Мама, к тебе дураки пришли, - звали мы её с дверей, совершенно не стесняясь угловато-нескладных гостей.
Она принимала их на кухне, угощала чаем. Иногда они приносили самодельные подарки. Один я запомнила. Это были носки, связанные из каких-то обрывков ниток: нитки и узелки торчали, никакой симметрии в рисунке, они даже размера были разного. Носить их было невозможно, но, взяв в руки эти толстые, несуразные, неумело вязанные носки, слёзы сами наворачивались: носки источали любовь, сочились любовью – принятием себя таким какой есть. То, чего у меня тогда не было от слова «совсем».
А потом веяние времени изменились, интернаты опять полностью закрылись, и дураки к нам уже не приходили. А я выбрала стезю умного детины, набив логичные шишки на этом пути. Но в моем внутреннем рейтинге ругательств «дура» было не только самым безобидным, но даже где-то и поощрительным. Только я ни за что бы в этом не призналась.
Не так давно я решила водительское удостоверение получить. В лохматые годы пройденная автошкола, так и не завершилась сдачей экзаменов в ГИБДД. Слишком сильно было во мне воспоминание юности о нежелании отца меня учить вождению. И, конечно, по закону равновесия жизни у меня был потрясающий инструктор- перфекционист, который был абсолютно мной недоволен. Все мои навыки хорошего ученика: не спорить, соглашаться с ошибками, принимать всё что говориться, быть позитивно настроенной –не работали. После двух занятий я сидела в кафе после умиротворяющего обеда и размышляла: отчего мне так сложно? И вдруг, откуда-то из глубины возникло понимание: «Господи, ну, какая же я дура!». И так мне стало хорошо, что я решила – надо сказать об этом моему инструктору.
У него было чудесное имя-отчество, пушкинское. И только тронувшись, я не дожидаясь его очередных въедливых комментариев, заявила: «Александр Сергеевич, я тут поняла, какая я дура, вот и хочется выучиться, а дура». И тут, я даже физически почувствовала, как контакты зачистились и электричество взаимности потекло между нами. Я получила и утешение, и похвалу, и поддержку. Боже мой, как всё просто было. На следующий день мне подфартило с погодой, с общим внутренним настроением и благожелательностью полицейского и я сдала экзамен с первого раза. Ишь ты, и даже про везение не врут!
И бабушкина шутка про Дуню была бы неполной, если бы на вопрос: «А ты разве дура?», я с высоты (а может и глубины, кто знает) своего опыта ей не ответила: «Ага, и дура тоже и это здорово».